[b]Дмитриев Иван Иванович[/b] - русский поэт и государственный деятель, министр юстиции. Родился 10 (21) сентября 1760 года. Из старинной дворянской семьи, богатой и культурной. Первоначальное образование получил в родовом имении (село Богородское Казанской губернии) и частных пансионах Казани и Симбирска. С раннего возраста пристрастился к чтению романов (в основном, переводных), что почиталось вредным для нравственности юношества занятием, но Дмитриев «пленялся» в них не «картинами страстей», а «добрыми примерами». Благодаря этому увлечению рано освоил французский язык. Cпасаясь от пугачевского бунта, семейство Дмитриева перебралось в Москву, а его в 1774 отправили в Петербург, в лейб-гвардии Семеновский полк. Тяготясь «скучной унтер-офицерской службой», Дмитриев часто испрашивал длительные отпуски, которые проводил в родных местах на Волге. Служебные досуги посвящал изучению «правил поэзии» и стихотворству, подражая, в основном, французским авторам легких стихов. Первые, публиковавшиеся анонимно в 1777–1782, литературные опыты оказались неудачны и успеха не принесли. Однажды, будучи в театре, Дмитриев услышал, что стихи его называют «глупыми», и надолго перестал печататься. Важным событием в его жизни стало знакомство в 1783 с Н.М.Карамзиным (между собой они находились в дальнем родстве). Под его влиянием Дмитриев принялся за «усовершенствование в себе человека» и поиск новых путей в поэзии, чему немало способствовало и тесное общение с Г.Р.Державиным, в доме которого Дмитриев встречался со многими петербургскими литераторами, в том числе с И.Ф.Богдановичем, В.В.Капнистом, Н.А.Львовым и Д.И.Фонвизиным. В «Московском журнале» и других карамзинских изданиях 1790-х Дмитриев печатает свои новые стихи. На этот раз они доставили ему и известность и авторитет в литературных кругах. Друг и единомышленник Карамзина, Дмитриев сближает язык поэзии с разговорным языком образованного общества, обращается к обыденному и повседневному, стремясь «приятно» выражать «обыкновенные мысли» и приучая читателей ценить в стихах прежде всего «тонкость» и остроумие. Он сознательно отдает предпочтение «низким» в иерархии классицизма жанрам (стихотворная сказка, басня, сатира и др.), при этом существенно обновляя их. Басня под его пером утрачивает прямую нравоучительность и грубоватую простонародность слога, свойственные ей ранее. У Дмитриева на первый план выходит рассказчик – умный, ироничный, судящий обо всем как частный человек, не знающий абсолютной истины. Мораль басни может применяться и к нему самому (Ах! часто и в себе я это замечал, / Что, глупости бежа, в другую попадал – Дон-Кишот). (Некоторые черты образа рассказчика в его баснях предвосхищали басни И.А.Крылова). В «сказках» Дмитриева (Модная жена, Картина, Причудница, Искатели Фортуны) – легкомысленные эпизоды из жизни светских людей, увиденные острым взглядом сатирика, опять-таки не претендующего на роль обличителя пороков. В сатире Чужой толк (1794) Дмитриев высмеял «громкую» и напыщенную манеру авторов торжественных од, хотя и сам отдал дань «высокой» поэзии. Однако в его одах (Ермак, Освобождение Москвы, На взятие Варшавы) живописность и «чувствования» автора преобладают над аллегориями и ораторским пафосом классической оды. Их «приличнее назвать лирическими поэмами, нежели одами» (П.А.Вяземский). Дмитриев считался также мастером малой формы – эпиграммы, мадригала, альбомного экспромта – того, что было связано с устной «салонной» культурой, создававшейся карамзинистами. Свой первый сборник стихов Дмитриев вслед «Моим безделкам» Карамзина назвал «И мои безделки» (1795). Более традиционны песни Дмитриева, пользовавшиеся большой популярностью (Стонет сизый голубочек, музыка Ф.Ф.Дубянского; Ах, когда б я прежде знала, музыка М.И.Глинки; и др.). В них он, подобно А.П.Сумарокову, удачно сочетал изящество литературной формы с лиризмом народно-песенной стихии. В 1796 Дмитриев издал Карманный песенник, или Собрание лучших светских и простонародных песен (ч. 1–3), куда включил не только литературные, но подлинные фольклорные тексты. В 1796 Дмитриев вышел в отставку с чином полковника, но уже через год был арестован по ложному доносу, а вскоре торжественно оправдан и обласкан императором Павлом I. Не смея пренебречь царской милостью, Дмитриев принял назначение обер-прокурором Сената, но, не считая свою деятельность на этом посту успешной и желая освободиться от служебной зависимости, уже в 1799 снова вышел в отставку и поселился в Москве. Здесь он ведет по видимости «тихую» жизнь отставника, но при этом деятельно участвует в литературной жизни, не чуждаясь хитростей и интриг. К его суждениям прислушиваются, его колкости сразу разносятся по Москве и становятся общим мнением. В 1803–1805 выходят его Сочинения и переводы, оказавшиеся, по существу, итогом его поэтического творчества. В 1806 Дмитриева вновь призывают на службу, а в 1810 по личному приглашению Александра I он переезжает в Петербург и назначается членом Государственного совета и министром юстиции. Стремясь во всем следовать букве закона, он часто входил в служебные столкновения, что послужило главной причиной его отставки в 1814. Дмитриев вернулся в Москву, где в 1816 возглавил Комиссию по оказанию помощи ее жителям, пострадавшим от нашествия французов (за свою деятельность в ней награжден чином тайного советника). В начале 1820-х пик его литературной славы уже позади. Как баснописец, в глазах читателей Дмитриев все больше заслоняется Крыловым. Пишет он все меньше и меньше (последняя книга стихов – Апологи. В четверостишиях, 1826, пер. из Ш.Мильво). В 1825 завершил мемуарное сочинение Взгляд на мою жизнь (опубл. 1866), где представил яркую картину жизни русского общества от эпохи Екатерины II до Александра I. П.А.Вяземский, впрочем, отмечал, что воспоминания Дмитриева написаны «в мундире» и уступают его устным рассказам, отличавшимся живостью и остроумием. Из его рассказов Пушкин многое использовал в Капитанской дочке (в частности, сцену казни Пугачева, которую Дмитриев наблюдал своими глазами). Умер Дмитриев 3 (15) октября 1837, окруженный почетом и уважением, хотя его творчество выглядело старомодным на фоне свершений пушкинской эпохи. Прах его покоится в Московском Донском монастыре.